Именно его мы видим из окна автомобиля или железнодорожного вагона, парящим над полем или лесной опушкой, когда проносимся мимо. Крупная хищная птица, бурого цвета, расставив в стороны крылья и чуть приподняв их вверх, кругами парит над полем, после чего делает заход и присаживается на стог сена, где уже отдыхает, втянув голову в плечи, ему подобный. «Смотрите, ястреб!» - не без детской радости, тыкая в хищную птицу пальцем, воскликнет большинство из нас. Ястреб в понимании многих засел почему-то очень крепко. А ведь настоящего ястреба, скажем, тетеревятника, увидеть почти невозможно. Во всяком случае, встречи с ним редки, поскольку не любит себя выдавать этот дерзкий хищник; предпочитает нападать из засады. Трудно сказать, каковы корни столь утвердившегося представления. Возможно, дым идёт с древней соколиной охоты, на которой использовались и до сих пор используются не только сокола, но и ястребы. И теперь любой дневной хищник размером не более орла - непременно ястреб! К тому же, наш герой не так быстр, как сокол, и не так дерзок, как ястреб, а лениво парит над полями, или отдыхает, насупившись, на вершине дорожного столба. Это самый распространённый в наших лесах пернатый хищник, который чаще остальных попадается на глаза. Обыкновенный канюк, или сарыч. Хоть он и принадлежит к целому семейству ястребиных, но по сравнению с более злобным и сильным тетеревятником, способным убить любого животного: от белки и вороны до зайца-русака, сарыч – типичный мышеед. Мыши и особенно полёвки – его любимая пища. Среди дневных хищников он делит свою экологическую нишу с лунями и соколом-пустельгой, которая, в последние годы, в наших лесах почему-то становится всё большей редкостью. Но при различных обстоятельствах канюк легко перестраивается в своих пищевых вопросах. При «неурожае» своей основной добычи он способен быстро находить другие доступные методы решения этой проблемы: канюк ловит представителей всех классов животного царства, кого только может осилить, но почти всегда – это мелкие животные. Его дополнительными пищевыми объектами являются небольшие птицы и их птенцы, лягушки и жабы, ящерицы и змеи (сам видел, как у летящего сарыча из клюва торчал длинный остаток змеиного тела), насекомоядные, такие, как землеройки, кроты и даже ежи, и прочее. Причём, прочную кожу с жаб, да ещё и начинённую ядом, канюк снимает целиком, часто вместе с головой и кистями конечностей, выворачивая её наизнанку. Всё это прекрасно дополняется крупными насекомыми (из погадки одного сарыча я извлёк двух кузнечиков, в том числе крупную самку певчего). Такой широкий спектр питания канюка лишний раз доказывает его высокую экологическую пластичность как вида в целом, когда при дефиците основного корма он легко переключается на второстепенный, преобладающий в той или иной местности. Зачастую таким спасительным для него кормом являются земноводные, а именно лягушки и жабы. Возможно, такая вынужденная временами всеядность этого мышееда – одна из причин обычности канюка и его широкой распространённости.
Насколько обычен из всех дневных хищников сам канюк, настолько же часто встречаются его массивные гнёзда. Гнездится канюк в лесных массивах, обычно недалеко от края леса, но иногда его гнёзда можно найти довольно глубоко в лесу. Главное требование для гнездостроения этого хищника – близость открытых мест, таких, как прилегающие к лесу луга, поля и особенно внутренние поляны, окружённые лесом, где бы можно было поохотиться. Свои массивные гнёзда сарыч располагает в полдерева или выше. К породе дерева особенных требований вроде бы не предъявляет, лишь бы было достаточно крепких ветвей, способных выдержать немалый вес его постройки. Гнёзда, в которых сарыч поселяется ежегодно, достраиваются и в итоге достигают впечатляющих размеров. Канюки – моногамы. Самец обзаводится подругой сразу по прилёту, либо пара возвращается уже с мест зимовок. Периоду размножения предшествуют брачные полёты этих хищных птиц, сопровождаемые характерными канючащими голосами (оттого и название - канюк). В гнездо откладывается 2-4 яйца и, поскольку насиживание начинается уже с первого, то и размеры птенцов существенно различаются. Как правило, младшие, более слабые птенцы заклёвываются насмерть старшими. В итоге этих неудачников взрослые птицы скармливают своим первенцам. Это обычное явление среди хищных птиц и один из примеров естественного отбора. Любопытно отметить об одной особенности канюка, присущей и многим другим пернатым хищникам во время гнездования. Во время насиживания, а особенно на момент появления птенцов, взрослые приносят в гнездо зелёные веточки различных деревьев: берёзовые, осиновые, сосновые, которые складывают по краям лотка. Зачем они это делают? Пока не ясно.
Следы деятельности канюка, ввиду его обычности и многочисленности, попадаются несколько чаще, по сравнению с другими хищниками. Кроме того, эти птицы часами отдыхают на стогах и скирдах, переваривая и разделывая свою добычу, благодаря чему оставляют после себя различные пищевые отбросы. Но погадки, - отрыгиваемые продолговатые комочки непереваренной пищи, - оставляют почему-то очень редко. Иногда сомнительно, канюкам ли, вообще, принадлежат найденные на скирде погадки, где только что отдыхала семья этих птиц? Чаще попадаются внутренности выпотрошенных ими серых полёвок: кишки и набитые зеленью желудки, а также снятые со зверьков шкурки и иногда головы с проклёванным черепом (при изобилии полёвок хищники довольствуются лишь мозгом этих грызунов). Привычка потрошить, ошкуривать и разрывать на части свежепойманную жертву свойственна, наверное, всем нашим дневным хищникам. И в этом они ярко отличаются от сов, которые без излишних усилий заглатывают добычу целиком. Однажды я нашёл погадку совы-неясыти, состоящую из перьев сороки, и был поражён прожорливостью совы. Вместе с прочими частями жертвы, она даже проглотила обе сорочьи лапы, которые впоследствии вышли наружу из глотки совы, а потому отличались хорошей сохранностью. В начале мая, когда писался этот очерк, я случайно натолкнулся на старое гнездо канюка, в котором сидела взрослая птица. Но яиц там не было. Вместо них я обнаружил свежие остатки трапезы: кожу с двух зелёных жаб, которую канюк снял со своих жертв целиком, вывернув наизнанку и оторвав вместе с кистями конечностей. Вместе с кожей, хищник оторвал у жаб головы, начинённые позади ядовитыми железами – паротидами. Кроме того, вся спинная сторона этих жаб буквально напичкана одиночными ядовитыми желёзками, которые вместе с особой прочностью кожи делают её абсолютно несъедобной. В данный момент зелёными жабами, собравшимися на брачные игрища, кишели прудки и канавы поблизости от гнезда, что делало такую добычу абсолютно доступной для местной пары канюков.
Ещё с эпохи коммунизма, когда всё кругом принадлежало государству, канюка относили к полезным животным, за то, что охранял закрома родины от армий грызунов. В то время как истинный ястреб-тетеревятник беспощадно отстреливался. Непонятно только за что ему такая горькая участь? До чего же глупо и примитивно разделение животных на вредных и полезных. И это в эпоху научно-технического прогресса! В охотничьих изданиях того времени приводились подробные описания «вредных» (язык не поворачивается называть это слово) хищных птиц с рисунками летящих силуэтов в небе для лучшего опознания, с призывами отстреливать их. Но в результате такой бездарной пропаганды больше доставалось канюкам и луням, - «ястребам», попадающимся на глаза более часто. Стреляли всех хищников без разбора. Отстрел продолжается до сих пор. А, впрочем, я рад, что ястреб-тетеревятник – эта гордая, сильная и красивейшая птица нашего леса, назло всему человечеству, способен скрываться так, что крайне редко попадает под выстрел. Но, к сожалению, остальные «ястреба», кружащиеся над полями и лугами, или отдыхающие на телеграфных столбах, попадают под случайные и целенаправленные выстрелы довольно часто.
К концу августа канюки вместе с выросшим молодняком собираются в стаи, чтобы двинуться на юг. В это время они встречаются в больших скоплениях; вразнобой кружат над убранными полями, рассаживаются на скирдах и опорах электролиний. В сентябре все канюки исчезают. Но очень скоро, когда ляжет снег, наши холодные просторы посетит другой канюк. Он прилетит как бы на смену своему теплолюбивому собрату, чтобы провести вместе с нами суровую зиму, либо двинуться дальше, где немного теплее. Это мохноногий канюк, или зимняк, мигрант из тундры, для которого наши северные леса – настоящий юг. Он похож на обыкновенного канюка, но снизу как бы густо обсыпан снегом. Его недолгая зимняя вахта продлится до начала весны, когда он передаст эстафету своего пребывания в наших краях канюку обыкновенному – истинному обывателю лесов средней полосы.
Все ссылки на тему "Очерки о животных "