По следам чёрного дятла .

Там, где нет людей, он скрытен, осторожен и совершенно бесшумен, появление его также внезапно, как и исчезновение, а на его присутствие указывают следы его колоссальной деятельности. Это желна, или чёрный дятел - самый крупный и элегантный дятел, настоящий призрак наших северных лесов. Однако, не всегда он так призрачен: есть много моментов в его жизни, когда, не страшась никого, дятел заявляет о себе сильным стуком, слышным издалека и звучным, громким голосом. Об этих деятельных моментах его интересной биологии мы и будем говорить. Почти всё, о чём будет говориться ниже, основывается на изучении следов жизнедеятельности, которые желна оставляет в результате своего пребывания в дикой природе и которыми этот вид щедро снабжал меня на протяжении более чем двадцати лет.

Чёрного дятла, по своим размерам и силе можно смело ставить во главе всех дятлов России. Размером он едва ли не с ворону, но уже и в целом, стройнее. Безусловно, он самый крупный и деятельный. Его не зря назвали чёрным: издали он чёрен, как сажа или грач. Но вблизи можно рассмотреть кое-какие цветовые различия. Оперение головы, спины, крыльев и хвоста, условно матово-чёрные. Но на ярком солнце можно видеть, что спина и перья крыльев отливают тёмно-бурым блеском. Всё рыхлое оперение груди и брюшка скорее не чёрное, а чёрно-серое. Раздвоенный, как змеиный язык жёсткий хвост – опора дятла, цепкие свинцово-серые лапы. Самцы на голове «носят» красную «шапочку», цвет которой может варьировать от кроваво-красной до тёмно-бордовой или вишнёвой. У самок вместо «шапочки» сдвинутый на затылок красный квадратик. Этим они и различаются. Но особенную красоту чёрному дятлу придают ослепительно белые глаза и мощный клюв. Его глаза, как замечено у меня в дневнике, с одной стороны, словно неживые, с другой – необычайно чарующие. Таких белых, словно искусственных глаз, нет ни у одной другой птицы.

В своей естественной среде обитания, в смешанных и таёжных, хвойных лесах, вдали от человека желна является самым пугливым, осторожным и скрытным дятлом. За редким исключением, он никогда не подпустит к себе близко. О присутствии желны в лесу наглядно говорят следы его размашистой деятельности. И если среди млекопитающих нашей средней полосы наибольшие преобразования в окружающем ландшафте в результате активной деятельности способны оказать бобры, то в мире птиц таковым является чёрный дятел. Желна способна, если не преобразовывать ландшафт, то вносить в окружающую среду значительные изменения. Преобразования эти всё же не остаются незамеченными и влекут за собой определённые последствия для экосистемы биотопов, где живёт этот дятел. Чёрный дятел – типичная осёдлая птица, и там, где он гнездился, там же, в большинстве случаев, останется и зимовать. На тех участках, где стабильно обитает желна, следы её пребывания в среде будут являться основным «наглядным пособием» по скрытой от человеческого глаза жизни этой птицы.

В процессе изучения кормовой деятельности этого дятла я осмелюсь выделить три её основные формы. Первая: продалбливание глубоких пробоин (дятловин) в стволах и пнях разных деревьев, но преимущественно, берёз и елей; вторая: ошкуривание поражённых насекомыми-ксилофагами также, в основном, берёз и елей и третья, носящая частный характер: раздалбливание древесины чёрной ольхи, в поисках зимующих там личинок перепончатокрылых. Все отмеченные формы применительны практически к зимнему сезону, а точнее с поздней осени до весны.

Итак, начнём с так называемых, дятловин – глубоких пробоин, нередко углублённых до сердцевины пней и деревьев. Некоторые дятловины, особенно в погибших или трухлявых деревьях (берёзах) достигают таких внушительных размеров, что туда можно засунуть голову. Ни один другой дятел не способен проделать такое. Цель выдалбливания таких ниш, конечно же, кормёжка – взрослые насекомые-ксилофаги, их куколки и личинки, - вот главнейший корм для нашего дятла, особенно в зимний период. Здоровые деревья дятлы не трогают, только зараженные их участки или полностью поражённые стволы.

В середине октября 1994 г. Я спугнул кормящегося дятла со ствола крепкой живой ели. Начиная с подножия и до 2,5 м. в высоту её ствол имел десять свежих пробоин, разного размера – следы недавней деятельности желны. Все дятловины были характерны для чёрного дятла: прямоугольно-вытянутой или овальной формы с закруглёнными краями и клинообразно сужающиеся в глубину. Высота каждой пробоины колебалась в пределах от 8-12 до 18-20 см. Примечательно, что глубина долбления почти всегда соответствует высоте той или иной дятловины. Несколькими днями позже на этой же ели я обнаружил новую дятловину, которой желна и завершила работу на этом дереве. Пробоина располагалась в прикорневой лапе ели, совсем невысоко от земли, почти громадном корне, исходящем далеко от ствола. Формой, пробоина была узким и ровным прямоугольником с сильно закруглёнными краями, шириной – 6, высотой– 18-20 см. (глубина соответствовала длине). Поразительно, как птица одним клювом способна пробить смолистый здоровый почти что корень крепкой ели, да ещё и на глубину 20 см! Вдобавок отмечу, что даже в таких случаях отколотая желной щепа достигает внушительных размеров, до 50-100 мм. Для сравнения: один из самых крупных кусков более мягкой древесины погибшей несколько лет назад ели, отброшенный желной имел в длину почти 30 см. Характерные дятловины в основании стволов крупных старых елей почти всегда устраиваются чёрными дятлами с одной целью, чтобы добраться до зимующих внутри дерева крупных древесных чёрных муравьёв или личинок еловых усачей. Это одни из главнейших объектов питания желны в зимний период в условиях высокоствольных хвойно-смешанных массивов.

Желна видоизменяет еловые стволы не только выбиванием в них дятловин, но и ошкуриванием. Трудно сказать какие насекомые поселяются в подкоровом слое елей и привлекают дятла, но в какой-то степени мелкий жучок - короед-типограф играет определённую роль в его питании. В этом его работа схожа с деятельностью желтоголового дятла. Но если тот в состоянии отбить только небольшие куски коры, то желна швыряет их фрагменты размером не только с альбомный лист, а достигающие в длину и до полуметра. Она способна ободрать дерево снизу доверху. Ещё более часто, то же самое чёрный дятел производит с берёзой, если та поражена уже другим короедом – берёзовым заболонником. Обычно он поражает старые и ослабленные берёзы, но при массовой вспышке численности перекидывается и на здоровые. Снаружи на белой коре видны вертикальные ряды чёрных отверстий, словно бересту просверлили дрелью, - это линия вентиляционных ходов, расположенных над главным, «маточным» ходом жука. Если ободрать кору в этом месте, то под дырками мы как раз и увидим главный вертикальный ход-жёлоб небольшой длины, от которого по обе стороны, как многочисленные щупальца, отходят поперечные тонкие ходы, в которых-то и зимуют личинки жука. Весь этот узор ходов очень напоминает рисунок микросхемы. Эти зимующие личинки, а также куколки заболонника играют в питании желны, а также, белоспинного дятла важнейшую роль в голодное зимнее время. При массовом заражении заболонником, березняки ошкуриваются чёрными дятлами практически полностью. Нередко дятел срывает кору и с толстых ветвей. Размеры разбросанных под берёзами кусков бересты доходят до размеров тетрадного и альбомного листов, иногда и больше. На особо поражённых заболонником территориях одна желна способна внести существенные изменения в окружающий лесной ландшафт. Высокие старые берёзы, нередко лишённые коры до самой кроны, жёлто-рыжие, будут являться свидетельством того, что на них поработал именно чёрный дятел.

В середине марта 2015 г. ясным солнечным днём, в заболоченном лиственном лесу, расположенном в районе старых торфоразработок, в стволе спелой осины (на высоте 10-12 метров) я заметил дятловину, по всем признакам похожую на гнездовое дупло желны. Но это было не гнездо – крупный дятел в одном месте вскрыл зимнее убежище каких-то насекомых. Интерес представляла белая осиновая щепа, разбросанная по насту. Вся она, как одна, была почти стандартна, как по форме, так и размерам. Длина каждого отколотого куска ограничивалась высотой дятловины и составляла от 11 до 14, при ширине – 2,5 – 3,5 см. И если бы не столь внушительные размеры широкой и чётко прямоугольной щепы, а также сильно закруглённые, оббитые боковые края пробоины в дереве, я бы принял дятловину за гнездовое дупло.

Гнездовое дупло чёрного дятла не имеет закруглённых краёв (леток ровно и аккуратно выбит), но, как и его дятловины, оно овальное или прямоугольно-вытянутое. Леток такой формы, к тому же самый большой по сравнению с таковыми других дятлов, характерен только для желны.

Семейная жизнь чёрного дятла начинается с барабанной дроби, которую можно услышать ещё в солнечные дни февраля. И опять же, она самая сильная и громкая среди остальных дятлов. В утренние солнечные часы ранней весны отшельническая, скрытая жизнь чёрного дятла отходит на последний план. Дятлы становятся заметными. Они, как и все дятлы в эту пору кричат, гоняются друг за другом. Их брачные голоса звучные и разносятся далеко; весенний клич желны – звонкое и громкое: «клы-клы-клы-клы-клы», и очень похож на песню зелёного дятла. Жёлны, особенно самцы, ведут себя демонстративно, стараются показать себя друг перед другом. На ветки они уже садятся не вдоль, а поперёк, сама птица вся прогибается, шея вытянута, а голова и клюв смотрят вертикально вверх. Хвост чёрных дятлов не имеет по краям «сигнальных», полосатых (белых) пёрышек, а потому нет необходимости его разворачивать и показывать друг другу.

Чёрный дятел относится к тем немногим видам птиц, которые начинают гнездостроение довольно рано. В марте желна начинает выдалбливать себе дупло. Очень познавательные данные по этому вопросу были собраны мной на участке гнездования пары дятлов в середине марта 2014г. Случайно по свежей щепе я обнаружил строящееся гнездо в стволе огромной, почти 30-ти метровой сосны, стоящей особняком на восточной опушке старой хвойной рощи (здесь уместно отметить, что как самый крупный дятел, желна и дерево для гнездования подыскивает под стать себе). Весна в том году была очень ранняя, с открытых мест к этому времени снег сошёл полностью, а потому день 15 марта скорее соответствовал апрелю. Трудно сказать фенологические ли проявления природы сыграли роль в столь раннем гнездовании чёрного дятла, либо прочие обстоятельства, точно не ясно. Возможно, в более затяжные вёсны гнездостроение затягивается. Любопытно ещё то, что гнездо было сделано в 150 метрах от прошлогоднего, которое располагалось в такой же сосне на этой же окраине рощи. Скорее всего, оба дупла принадлежали одной и той же паре птиц. Гнездо размещалось примерно в полдерева, в 15 метрах от земли, в прямом и ровном стволе, лишённом ветвей до самой кроны. Леток был обращён на запад, в сторону тенистого леса, а главное, и вероятно не случайное обстоятельство, он смотрел в противоположную сторону от лесной дороги, проходящей всего в 20-30 метрах от дерева. Дорога являлась главным фактором беспокойства для птиц, поскольку по ней регулярно проезжают отдыхающие, грибники, рыболовы. Таким образом, со стороны дороги дупла видно не было – оно было повёрнуто к лесу; возможно так птицы решили обезопасить себя, устроившись подальше от посторонних глаз.

Спустя два-три дня после нахождения гнезда, погода резко поменялась. Сильный западный ветер пригнал снеговые тучи. Два дня шёл снег, вновь наступила зима. Один вопрос не давал мне покоя, станут ли дятлы доделывать гнездо в таких жёстких условиях. Оставалось только это проверить. Не взирая, на снег, ветер и холод, вечером 18 марта я отправился на гнездовой участок дятлов. Уровень выпавшего снега колебался в пределах 10-30 см. К моему приходу работы по доделке дупла не производились. Все старые опилки под сосной были укрыты снегом. Поддев верхний слой я обнаружил немногочисленную щепу. При толщине снега примерно в 10 см щепа везде одинаково лежала в среднем его слое. Это означало, что работа над гнездом не останавливалась и продолжалась, не смотря на вернувшуюся зиму. Скорее всего, дятел работал утром. Следов-дырочек от падающих в снег опилок также не было. В результате можно сделать вывод, что не погодные условия, а всё же адаптивные, биологические особенности чёрного дятла, как вида определяют ранние сроки его гнездостроения и гнездования, в целом. Так в прошлом году, 5 июня из летка выглядывал последний (младший) птенец, почти ничем не отличавшийся от взрослых. А значит, на конец мая – начало июня птенцы уже покидают гнездо.

Несколько слов стоит сказать о гнездовой щепе чёрного дятла. Она строго индивидуальна, как, впрочем, и у каждого другого дятла. Известно, что по щепе, выброшенной при строительстве дупла нетрудно определить вид дятла. Гнездовая щепа желны – самая крупная, до 90, 110 и даже 135мм (личные данные), длинная, но очень узкая. Средние кусочки варьируют, от 20-30 до 60-80 мм. На щепе часто можно видеть вдавленные поперечные следы мощного клюва, откалывающего её, как рычагом от древесины, что, впрочем, всегда заметно и на прочих кусках древесины, отколотых, например, во время кормёжки.

Летом жёлны держатся несколько скрытно, но вновь они начинают появляться с приходом осени. В это время нередко слышишь их характерный заунывный («желнящий») протяжный голос: «клюю, клюю». Это значит, что дятел сидит на стволе дерева. В полёте чёрный дятел издаёт звучную и громкую трель: «юрль-юрль-юрль-юрль-юрль». Как только она прекращается, знайте, что желна села на дерево.

Несколько слов хочется уделить желне и муравейникам. Общеизвестна трофическая связь некоторых дятлов с рыжими лесными муравьями. Очень ценные наблюдения в этом плане мне удалось добыть ранней весной 2016-го года. На крутом лесном склоне речки Санеба, протекающей по границе Комсомольского и Тейковского районов Ивановской области в середине марта я обнаружил огромный муравейник со значительно повреждённой его частью, обращённой к реке. Вся эта гнездовая масса была равномерно рассыпана вниз по береговому склону почти на три метра… Поразил размах деятельности! Если бы у нас водились медведи, то я бы с ходу, наверное, приписал это их работе… Но это был именно чёрный дятел… И данный случай, касательно следов жизнедеятельности, – это снова вопрос к эпичности и масштабности всего, производимого желной. В поисках пропитания (муравьи) этот дятел способен наносить значительные разрушения в муравейниках в течение всего зимнего и ранневесенних периодов. Желна, - один из самых оседлых видов птиц, и все разрушенные муравейники впоследствии были встречены как раз в местах обитания этого дятла. И это хороший показатель его причастности к данному корму и подобным следам деятельности. В другом случае, небольшой муравейник, найденный в начале апреля того же года, был разрушен и раскидан полностью; округлое пятно гнездовой массы, некогда бывшей составляющей муравейника темнело издалека на последнем весеннем снегу леса.

В конце ноября 2015-го года я впервые нашёл отпечатки лап желны на мелком, первом снегу, покрывшем лесной опад. Дятел спустился вниз целенаправленно, в поисках каких-то вредителей, находящихся в основаниях стволиков нескольких молоденьких и тоненьких ёлочек. Кого искала желна, было уже не столь существенно, важнее то, что этот дятел наконец-то снабдил меня своими следами: а именно отпечатками своих прыжков по первому снегу. Как и у большинства дятлов два пальца на следе были направлены вперёд, два – назад. Размер каждого отпечатка лапы немного изменялся в зависимости от структуры снега и составлял от 6,5 до 7,5 см. по длине, при ширине 2,3 см. Расстояние между парными отпечатками было в пределах, от 6,7 до 9 см. По лесной подстилке птица передвигалась энергичными прыжками, составляющими в длину до 30-ти см. Каждый прыжок дятла сопровождался мазками перьев его хвоста. Последний при прыжках был так плотно прижат к земле, что росчерки хвостовых перьев на снегу были куда заметнее самих отпечатков лап.

Чтобы закончить повествование о желне и следах её деятельности, мне мысленно придётся перенестись в первую половину 90-х годов, когда в течение всех зимних сезонов этого периода я имел возможность вести многочасовые наблюдения за зимней жизнью одной и той же самки чёрного дятла на территории заболоченного ольхового леса – совсем несвойственном биотопе для этого, казалось бы, типичного обитателя высокоствольных хвойных массивов. О гнездовой её жизни я не располагал никакими данными, равно как и о том, как и где проводит она весь бесснежный период, но уже в позднеосенние и все зимние месяцы она регулярно появлялась на большой территории илистого, заболоченного леса, почти на сто процентов представленного чёрной ольхой и раскинувшегося в широкой пойме реки Ухтохмы. Надо сказать, были в разных местах этого обширного ольшаника и другие дятлы, с красным пером на голове даже очень тёмного, вишнёвого цвета, почти теряющегося на общей черноте оперения птицы. Каждую зиму самка дятла неустанно работала, разбивая усыхающие и отмершие стволы и пни чёрной ольхи. Но здесь, в ольшанике её главным кормом были уже не личинки еловых усачей или берёзового заболонника и не крупные древесные муравьи. Здесь была уже другая добыча.

В очередной раз за эту зиму я выходил на лесную поляну и останавливался, чтобы прислушаться. Впереди меня, в ольховом лесу, раскинувшимся в обширном болоте раздавались удары. Отчётливый, но размеренный и неторопливый стук был единственным звуком в тишине зимнего дня. И до того он напоминал звуки рубки деревьев, что, помню, первое время я принимал его за работу человека. На самом деле, это работала птица. И в этот день я всем слухом искал долгожданный стук – желна, по-прежнему трудилась в лесу. Разогнавшись на широких лыжах, я скатился с поляны и быстро оказался в лесу. Но это ещё не был лес желны. Это был смешанный лес, больше представленный ольхой серой; её серые гладкие стволы не интересовали дятла, и я хорошо знал, что его здесь нет. Он был там, где росла ольха чёрная, в нескольких сотнях метров, впереди, за широкой трассой высоковольтной линии электропередач, разделяющей два этих массива. Наконец, я достиг и его. Обходя шероховатые ольховые стволы и полностью заснеженные ёлки даже на охотничьих лыжах я глубоко проваливался в лёгкий рыхлый снег, буграми покрывающий болотные кочки. Лыжи, то изворачивались, то под ногами набивался снег. Кроме всего прочего мой путь преграждали тонкие стволики черёмухи, изогнутые, как луки и погребённые вершинами в снег. То, вырывая их лыжами, то пытаясь переступить, иногда скользя по гладким стволам и падая в снег, я мало-помалу продвигался ближе и как сейчас помню, очень боялся спугнуть птицу. Наконец, я вышел на свою старую лыжню, и идти стало легче. Удары дятла становились всё громче и отчётливее, он был уже где-то рядом. Выдержав допустимую дистанцию, я спрыгнул в снег, разгрёб под ногами и, подложив обе лыжи, сел на них, как на лавочку. Достав бинокль, блокнот с карандашом я стал искать птицу. Ещё издали, невооружённым глазом я уловил движение – словно молоточек, бьющий по наковальне, на толстом стволе ольхи, сплошь разбитой птицей, на высоте 4-5 метров, размеренно мелькала большая головка дятла на почти невидимой, тонкой шее. Я приложил бинокль и увидел «разрушителя» во всей красе. Вцепившись крепкими серыми пальцами в жёлтую древесину, подпершись на жёсткий хвост, чуть откинувшись назад всем телом размашистыми движениями крупной головы с сильно выступающим затылком, желна с большой силой врезалась в древесину мощным клювом, которым, как рычагом откалывала ольховую щепу, швыряя её далеко в сторону. Удары дятла были сильными и отчётливыми, но не мельтешили той быстротой, присущёй более мелким видам, а наоборот, производились размеренно и, казалось, «обдуманно». Желна разбивала весь ствол по поверхности, показываясь то на «моей» стороне, то переползая на противоположную; постепенно по мере долбления, дятел медленными, тяжёлыми скачками поднимался выше. Над этой ольхой он работал уже не первый день. Через час он покинул её. Я подошёл к дереву. Весь снег в радиусе 4-х метров от ствола, словно решето был продырявлен тысячами и тысячами ямками-следами от падавшей щепы. Многие из них уже не помещались в снег и наполовину торчали из него, лежа на слое более старых. Некоторые, не долетевшие до снега, висели в развилках молодой ольховой поросли. Наклонившись, я сгрёб горсть щепы, гремящей сухим деревом. Щепа была крупна, в среднем она составляла 7-8 см в длину, многие достигали 10-12 см, а некоторые, самые длинные достигали даже 25 см. И почти на каждой из них были хорошо заметны поперечные следы от клюва дятла, врезавшегося в древесину и отжимавшего эти фрагменты от дерева. Оставив дерево, я осмотрелся.

Передо мной представал оригинальный пейзаж, «сотворённый» желной. Это был старый заболоченный лес, почти полностью состоящий из чёрной ольхи, восходящей в небо до 25 метров. Но в глаза бросалось не это. Кроме живых ольх, здесь было огромное количество мёртвых деревьев, стволов, лишённых кроны и пней, от 3-х до 15 метров в высоту, почти все из которых желтели обнажённой древесиной – результатом давней и продолжительной работы чёрного дятла. Эти-то мёртвые и усыхающие деревья и пни, поражённые насекомыми, и привлекают сюда чёрных дятлов, превращаясь для них в идеальный и почти бесконечный обеденный стол на протяжении каждой зимы. Таких крупномасштабных следов кормовой деятельности этих птиц мне не приходилось встречать никогда. В поисках зимующих личинок насекомых, желна на поражённых ольхах разбивает наружный слой древесины по всей высоте ствола, нередко от уровня снега (но обычно выше) и до 25 метров сухой кроны. Столь же часто дятел продалбливает узкие дятловины, насколько позволяет небольшая толщина тонкого ольхового ствола. Только дятловины эти несколько иные, нежели в более основательных берёзах и елях, они единые и тянутся по всей высоте ствола, образуя длинный жёлоб, пробитый до сердцевины. Такие желоба характерны для деятельности желны только на чёрной ольхе и нередко тянутся непрерывной спиралью, охватывающей всё дерево до вершины. Иногда древесина наиболее поражённых участков разбивается дятлом изо дня в день настолько интенсивно, что в наиболее тонких и слабых местах дерево ломается и всей кроной летит в слег. В этом случае чёрный дятел превращается в истинного лесоруба.

Как-то по дороге в Ярославль, на каком-то определённом маршруте шоссе, вдоль которого тянулись заросли чёрной ольхи, я не встретил практически на одного целого дерева – каждый ствол и пень желтели вскрытой древесиной, над которой, разумеется, поработала желна. Это было очень впечатляющее зрелище.

Так что же является источником корма для чёрного дятла в мёртвой и усыхающей древесине чёрной ольхи? Чтобы выяснить это, ещё тогда, в начале девяностых годов я выпилил из повреждённых насекомыми стволов несколько поленец, после чего перетащил их домой, в тепло. Через несколько недель, совершенно естественным путём из содержимого вывелись взрослые насекомые и в один прекрасный день заполонили ящик, в котором были сложены «опытные» чурбачки. Это были перепончатокрылые – отдалённые родственники жалящих ос – наездники (вид которых не установил) и, главнее всего, ольховые рогохвосты. Причём, наездники, скорее всего, паразитировали на многочисленных личинках рогохвостов, составляющих подавляющее большинство биомассы населения всех повреждённых ольховых пней и деревьев. И именно личинки ольховых рогохвостов, длиной 1 – 1,5 см являются основным видом зимнего корма для чёрного дятла в условиях заболоченных ольховых лесов.

Вместо эпилога

Незадолго до написания этого очерка, нас, с бригадой железнодорожников направили на ремонт отдалённого участка пути, расположенного в лесной глуши. Стоял ясный морозный день. Мы оказались на территории заболоченного черноольшанника, раскинувшегося за зданием существовавшей когда-то станции одной заброшенной деревушки. Из леса доносился знакомый мне, неторопливый, но сильный стук. Прервав работу, я объяснил товарищам, кто это был. Большинство из них были поражены, услышав правду. Ведь они, как и я, когда-то, решили, что там, в лесу работал с топором человек. Были и те, кто отнёсся к моим словам с недоверием. Я ничего не стал доказывать, а только невольно улыбнулся, ибо точно знал, какому лесорубу принадлежали эти сильные, но размеренные удары.

Все ссылки на тему "Очерки о животных "